Летом этого года я обратил внимание на
исследование Роберта Беекеса, где он локализовал прародину этрусков на северо-западе Малой Азии. Беекес – известный специалист по индоевропеистике, автор этимологического словаря древнегреческого языка и одновременно исследования о догреческом субстрате. Исходным моментом стало геродотово предание о выходе этрусков из Лидии, которое сталкивается с непреодолимыми противоречиями при попытке хоть как-то хронологически его привязать. Беекес предположил, что к моменту миграции этрусков Лидия и лидийцы (именуемые у Гомера меонами) обитали вовсе не в античной Лидии, а севернее. Самих этрусков Беекес (как и многие этрускологи) считает не лидийцами, а их соседями – местным доиндоевропейским народом.
Хеттолог Илья Якубович обратил моё внимание (за что я ему искренне благодарен) на альтернативную гипотезу, с которой выступил недавно Норберт Эттингер (Oettinger). Тот обратил внимание на следующее противоречие. Язык Лемносской стелы, которую тот же Беекес, как и многие другие этрускологи, считают одним из свидетельств выхода из Малой Азии, отличается от него незначительно, подавляющее большинство лемносских слов имеют аналоги в этрусских надписях. В то же время язык ретов в Альпах, хотя и родственен этрусскому, отличается от него настолько, что речь может идти о весьма давнем расхождении. Исходя из этого, Эттингер считает, что прародина этрусков, ретов и в целом «народов моря» могла быть в Италии, а Лемносская стела – это результат относительно поздней миграции этрусков из Италии в Эгеиду.
В результате довольно оживлённой и интересной дискуссии с Ильёй Якубовичем я несколько подкорректировал свою собственную гипотезу о происхождении этрусков, которую на данный момент можно изложить в виде следующих тезисов.
1. После бронзового коллапса 13-12 вв. и где-то до 8 в. до н.э. этруски и родственные им народы свободно шастали по всему Средиземному морю от Палестины до восточного побережья Испании. При этом их собственная территория могла быть относительно небольшой (речь идёт о нурагической культуре на Сардинии и аналогичных «башенных культурах» на Балеарских островах, Корсике, Пантеллерии). Конкурентами им могли быть разве что финикийцы (не к тому ли времени восходит сотрудничество этрусков и финикийцев?).
2. Но где-то к 8-7 в. до н.э. обстановка меняется, государства Восточного Средиземноморья уже оправились от прежнего кризиса и стали вновь активно осваивать море. И у этрусков, которых с моря вытесняют более сильные и организованные конкуренты, впервые возникает экономическая необходимость в основании колоний. Этрурия в Италии - это удачная попытка, а Лемносская стела - это, видимо, след одной из неудачных попыток. Поскольку этруски околачивались у берегов Малой Азии ещё во времена Геродота, видимо, имели место и другие попытки, но безуспешные - куда этрускам было тягаться с тогдашними государствами, слишком поздно они опомнились.
Таким образом, лемносская надпись - это памятник не автохтонного населения, а неудачной колонизации раннеантичного периода. К этому же периоду наверняка восходит и слово nafoth.
3. Тем не менее, вышесказанное совершенно не исключает гипотезу о происхождении этрусков (или прото-этрусков), как и проторетов, из Восточного Средиземноморья, в более ранний период.
4. Лингвистические аргументы в пользу этой гипотезы, пожалуй, наиболее слабые и шаткие: это параллель между этрусскими tupi (страдание, кара), ana (этот) и хаттскими словами с аналогичным значением. Здесь весьма велика вероятность простого созвучия или совпадения неродственных языков.
5. Указания античных историков на миграцию этрусков из Малой Азии, легенды вроде сказания о плавании Энея и т.д. также имеют весьма относительную ценность, поскольку их хронологическая привязка весьма и весьма условна.
6. В материальной культуре этрусков, жителей нурагической Сардинии или даже "народов моря" много параллелей с Эгеидой, но вовсе не с Малой Азией, а скорее с минойским и микенским миром. При этом можно говорить с почти 100% уверенностью, что этрусский и минойский языки не то что не были родственны, но даже, скорее всего, относились к различным семьям (Яцемирский, я знаю, пытается доказать их родство, но приводимые им примеры похожи скорее на заимствования, контактную лексику).
7. Зато весьма весомым аргументом является генетика. Весьма редкая Y-хромосомная гаплогруппа G2a3a, частота которой в Европе исчезающе мала, имеет высокую концентрацию только в двух местах - с одной стороны, в Малой Азии, особенно в прибрежной части, а с другой - в Тоскане, на Сардинии и на восточном побережье Испании, т.е. в местах исторических миграций этрусков. В эту же "копилку" можно добавить и подробно описанные А.И.Немировским свидетельства контактов этрусков с Урарту, откуда они приобретали предметы культа (!).
8. По этой причине миграция предков этрусков в Западное Средиземноморье из прибрежной Анатолии представляется мне вполне допустимой. По-видимому, миграция могла быть не одноразовым событием, а постепенным оттоком - так же, как и колонизация Америки. Возможно, стимулом послужило вторжение хеттов в Анатолию. Хетты, да и другие носители анатолийских языков, вели сухопутный, а не морской образ жизни, причём эти традиции сохранились и в античный период - стало быть, прибрежные жители, представители дохеттских культур, могли себя чувствовать относительно спокойно. До поры до времени. Но всё же, видимо, какие-то основания для беспокойства у них были, раз миграция началась, раз в античный период мы уже не встречаем по берегам Малой Азии доиндоевропейских народов, а лишь упоминания об их поглощении и/или порабощении носителями анатолийских языков (ликийцами - термилов, карийцами - лелегов, и др.).
9. Будучи сторонником малоазийского происхождения этрусков, я при этом совершенно не разделяю гипотезу Дьяконова (и его более позднего последователя В.М.Сергеева) о близости этрусского языка хуррито-урартским. Прежде всего, морфологически эти языки совершенно чужды друг другу. Могу предположить (нигде не найти этого полумифического дьяконовского доклада полувековой давности!), Дьяконов мог опираться на сходство имён - скажем, группа имён на -arna встречается и у этрусков, и у хурритов. Но общность имён нередко бывает следствием контакта. Опять же, хурриты и урарты, в отличие от этрусков, были совершенно не морским народом - это потомки куро-аракской культуры, мигрировавшей на Ближний Восток с Кавказа.
10. Что касается сходства вооружения "народов моря" с минойским и микенским, то могу предположить следующее. Контакты минойцев, а позднее микенцев, с Западным Средиземноморьем довольно хорошо подтверждены археологическими материалами. Возможно, минойцы, будучи относительно немногочисленными, рассматривали морские народы Западного Средиземноморья как своих союзников и вассалов, как проводников своей политики в этом регионе, поэтому охотно снабжали и оружием, и материалами. А вот когда, во времена Троянской войны, поток товаров из Эгеиды в Западное Средиземноморье резко сократился - там призадумались, поняли, что с бывшим гегемоном что-то неладно - и решили взять ситуацию в свои руки.
11. Что касается ретов, то они могли выйти из Анатолии с одной из предыдущих крупных волн миграции. Таких волн археология знает несколько, от раннего неолита до энеолита, дальше миграции пошли в противоположном направлении.